Красный кровавый закат 
На холодной живой планете.
Кто сказал, что здесь жизни нет?
Марс живой, я тому свидетель!
Здесь уже началась весна,
Здесь вообще бесконечное лето,
И всё время идёт война,
От заката и до рассвета.
Можно слышать железный лязг,
Барабаны военных маршей,
Красный маршал ведёт войска,
Предводитель наш – Лето старший!
Впереди боевой генерал
С белым знаменем Эшелона.
Воедино нас всех сковал,
С автоматом и микрофоном.
И идёт боевой отряд
Под гитару Великого Томо,
Все вперёд, и ни шагу назад!
Сквозь шторма и метели в омут.
Сквозь трущобу и перевал
К безграничным просторам Марса,
О такой красоте не слыхал 
Даже этот известный NASA!
Бесконечные стены гор,
Алым блеском сверкают латы,
По пескам марширует хор,
Караваном идут солдаты.
Вот уже началась война!
Чистым звуком ломаем стены.
Эта музыка навсегда!
Эта группа течёт по венам!
Кто сказал, что здесь жизни нет?
Марс живой, я тому свидетель!
Здесь сражаются за рассвет
На холодной живой планете.

Холодный ноябрьский ветер врывался в распахнутое окно квартиры на двадцать шестом этаже. Мужчина средних лет сидел на голом полу с кистью в руках и рисовал на белоснежной бумаге свою мечту. Ветер развевал его густую шевелюру, с проглядывающими кое-где волосками седого цвета. Его большие голубые глаза казались потускневшими. Мазок за мазком - на холсте появлялся силуэт стройной девушки.

Её кожа была молочного оттенка и контрастировала с губами сочного вишнёвого цвета. Глаза девушки - два больших изумруда, смотрели прямо в душу. Длинные кудри огненного цвета прикрывали идеально круглую упругую грудь. Она была совершенством. Недосягаемым, выдуманным совершенством, которое Джаред искал. Он не был женат, у него не было детей, а время неумолимо приближало свою большую стрелку к сорока одному году.

Джаред был успешным мужчиной. Его знал весь мир. Он был талантливой многогранной личностью, скрывающей в себе множество тайн, разгадать которые мечтали многие. Однако они не знали какую цену приходится платить за эту известность. Джаред не мог позволить себе многие земные радости, спать до обеда или открыто говорить о своей личной жизни. Он не мог позволить себе просто прогуляться по городу в тёплый июньский день, сходить со своей девушкой на пляж. Всегда и везде его узнавали, просили фото, забывали о том, что этот человек тоже имеет право на личную жизнь...

Джаред вспомнил как в один прекрасный день он наконец-то смог позволить себе выбраться на пикник с семьёй - Шенноном, Констанс и Кэмерон. Однако Лето так и не успел насладиться законным отдыхом. Неподалёку от их места кемпинга расположилась компания молодых людей, которые вели себя очень шумно. Одна из девушек узнала в Джареде того самого Лето и шатающейся походкой подошла к нему. Таких гадостей в свой адрес и адрес своей семьи Джаред не слышал никогда. Девушка буквально выплёвывала оскорбления ему в лицо, а он стоял опешив и не мог открыть рта. В разговор вмешался Шеннон и вежливо попросил девушку уйти, но та полезла с кулаками на барабанщика. Если бы её не оттащили подоспевшие вовремя друзья - неизвестно чем бы это всё могло закончиться.

После этого случая осадок остался и надолго. Джаред не понимал как люди могут быть такими грубыми, желать зла тем, кого он любит больше своей жизни. Как девушки могут сходить с ума по своему кумиру. Как они могут любить картинку? Того, кого они в жизни в глаза не видели... Они же понятия не имеют о том какой он на самом деле. Зачем привязывать себя к... иллюзии?

Сильный порыв холодного ветра едва не подхватил лист бумаги, на котором изображена девушка. Джаред положил в качестве груза на край листа палитру с красками, встал и подошёл к окну. Многомиллионный Нью-Йорк приветствовал наступление вечера разноцветными огнями. Тысячи машин, словно маленькие жучки, проносились по серым полоскам асфальта. Джаред полной грудью вдохнул любимый осенний воздух и раскинул руки в стороны. Ложное ощущение полёта - вот что он испытывал в эти дни, которые проводил в своей новой, совершенно пустой квартире.

Будущее казалось настолько прозрачным, что были видны тонкие сосуды сомнений и страха. Как же трудно сделать шаг вперёд, если ты ещё не научился толком стоять на ногах... В две тысячи седьмом, когда Джаред упал так низко как никогда ранее, жизнь казалось, подошла к концу. Один только Бог знает каких усилий стоило мужчине подняться с колен и сделать свои первые неуверенные шаги в новую жизнь. И сейчас этот ветер врывается в лёгкие и заполняет организм чувством наступления новой эры. Новой жизни, новых надежд и мечтаний, которые должны подтолкнуть вперёд.

Джаред закрыл окно и вернулся к своей Музе. Она не покидала его сны уже на протяжении трёх недель. Она являлась к нему каждый раз когда он в чём-то сомневался, не мог сделать правильный выбор. Когда Джаред находился в отчаянии и совершенном неведении... Всегда, когда с левой стороны груди ощущалось лёгкое жжение. Девушка, смотревшая на него с листа бумаги, и была той надеждой, той силой, которая разжигала огонь уверенности в себе. Кажется, сегодня вечером Джаред понял какой путь ему следует выбрать. Он уснул полный уверенности в себе и в завтрашнем дне. А ночной Нью-Йорк всё так же стоял на месте, маня прохожих своими яркими вывесками...

Последние четыре диска разошлись за полчаса. «Тёмная сторона луны» ушла за 12 продовольственных единиц, «Сержант Пеппер» за тёплую, с первого взгляда, куртку и 21 патрон от Калашникова. А в обмен на Nevermind, я стал счастливым временным обладателем четырёх банок тушенки и чистого полотенца. Всё пригодится. На что только люди не пойдут ради своих пороков. Ну вот, блин… «Первый шаг к победе – думай как враг» Михей бы одобрил. Правда скорее получается «Первый шаг к поражению – думай так, как хочет твой враг». Хотя, что я могу поделать, когда любимую музыку объявляют врагом народа? Правильно, только и остаётся нести её в массы, несмотря на все трудности. Я стоял под весьма приятно моросящим дождиком на пересечении Тверской и Кутузовского. Стоял не так, как обычно стоят все новички – прижимаясь к стенке и постоянно оглядываясь, боясь попасться на глаза сотрудникам правовой полиции. Обычно новички не могут банально «отбрехаться» - не все, ведь, остры на язык. На китайский язык. С этим мне ещё со школы везло, недаром говорили, мол, была последняя «языковая» школа во всём Краснодарском Крае. В общем, стоял как в последний раз в жизни, показательно притоптывая ногами ритм. Начхав на все возможные трудности и проблемы. А всё почему? Через старый CD’шный плеер, через не однократно перепаянные провода, через огромные, тяжёлые открытые наушники, в меня шла музыка. Сегодня, как и вчера, и позавчера, моими спутниками были Welcome to the universe и Capricorn. Они заставляли меня не обращать внимание на «приятный » слепой дождик, на слепящую сквозь это безобразие сотню солнц и на подозрительные взгляды законопослушных граждан, готовых на меня доложить ради одного продовольственного талона. Сейчас мне было всё равно. В сумке оставался последний диск, когда я пошёл к закрытому лет пять назад метро: более-менее новые поезда и вагоны вывезли для Гонконгского метрополитена, в то время как старенькие остались догнивать свой век. Диск с двумя черепами на обложке. План по «внесению» в народ культуры я считал на сегодня выполненным, всё равно, что скажет Михей, если найдёт этот ценный, для оккупационных войск, вещ док в моей почтальонке уже после «работы».

Михей, здоровый, метра в 2, темноволосый мужик с покалеченной левой рукой отвечал за культурный отдел в ячейке сопротивления. Он был ещё по старому воспитан и, говорят, сумел повоевать в 17и дневной войне, успев, даже вовремя свалить с фронта. Как и любой поклонник альтернативной музыки, в это не лёгкое время, в первую очередь заказывал у «союзников» диски. Многим посылки «не доходили», но не ему. Польза сопротивлению была в том, что все наменянные на диски вещи шли на борьбу с оккупантами.

Первая странность того вечера была в отсутствии кого-либо не только на коллекторе, куда я пролез через вентиляцию метро, но и на «трёхсотом метре» безопасности на подходе к убежищу. Само убежище находилось в подвале снесённого пару лет назад дома. Завалы разбирать так и не стали, а другим путём в подвал не попадёшь. Ладно, чёрт с ними. Идём за завершением квеста и домой. Блин, какая же у него скрипучая дверь, за полгорода, наверное, слышно.

— Ага вернулся – Михей сидел в стащенном из какого-то офиса кресле, перелистывая какую-то книженцию (видимо определяя её ценность для народа) закинув ноги на стол – быстро ты сегодня.

— Рок всегда хорошо идёт – отчеканил я заранее подготовленную отговорку.

Что-то не так тут. И в особенности не нравится мне, что он даже не смотрит на меня. Можете обсмеять меня за мои подозрения, но он всегда, понимаете ВСЕГДА смотрит при разговоре в глаза человеку.

— Прям всё разобрали?

— Ну типа того – Я свалил ему на стол обмен на музыку.

— И марс забрали? – Первый взгляд в глаза за сегодня.

— Да, первым же.

— Ну ладно, поверю. Но ты смотри мне, чтоб не было как тогда. – Первый альбом марсов я в своё время украл. Не выдержал. Михей всё просёк, но каким-то чудом я остался при «должности», отделавшись выговором.

— Я пойду тогда.

— Давай, до завтра.

Я пошёл в обратный путь. Печёнкой чую, не так тут что-то. Ну да пофиг, сейчас дома услушаюсь до смерти, а там будь что будет.… Пока я лез через сплетение труб отделяющее метро от коллектора на верхнем уровне, я услышал шаги. Моментально замерев, попытался сосчитать число идущих людей (трое или четверо) понял, что они прямо подомной. Увидеть меня, не зная о существовании места в котором я сейчас сижу-вишу невозможно. Но и я не могу увидеть тех кто внизу, может кто-то из курьеров как я? Нет, отпадает – все одиночки. Так стоп - Они остановились. Я услышал до боли знакомый скрип двери. Секунда. И речь. Речь на китайском. Вот тебе и странное поведение. В лес надо валить и предупредить, что Михей не с нами. Но сначала поменять музыку, диск ведь до сих пор лежит в сумке. Пары секунд делу не помогут, а мне моральное состояние поднимут. Всё равно, потому что я болен. Я болен этой музыкой. Навсегда.

С дыханьем ветра свежим запах мяты,
Как поцелуй, моей коснулся кожи.
Мне снятся марсианские закаты,
Что так на марокканские похожи.

В саду небесном маки расцветают - 
Полмира алым пламенем объято.
Я так люблю, мне так их не хватает - 
Неистовых, пылающих закатов!

Они горят и никогда не гаснут,
Влекут неудержимо и тревожат!..
Ты тоже видел, как они прекрасны,
И как на марокканские похожи!